Через полчаса, когда остальные бойцы «Вымпела», перегрузив свое снаряжение в транспортный вертолет Ми-26, наконец разместились в казарме, он отыскал полковника Бондарева и обратился к нему.
– Товарищ полковник, я ничего не понимаю! Рубеи все известно! И о захвате зампреда ЦИК, и об ультиматуме, и даже о том, что мы, согласившись на обмен, везем его в Чечню!
Бондарев недоверчиво взглянул в глаза капитану. При всем стремлении начальника оперативного отдела поддерживать со всеми своими сотрудниками одинаково ровные отношения к Овчинникову Бондарев испытывал особое расположение.
– Не может быть. С чего ты взял?
– Он сам сказал, что мы намерены обменять его на правительственного чиновника, и назвал Ханкалу как конечную точку нашего маршрута! – быстро ответил Овчинников.
Бондарев облегченно перевел дыхание:
– Уже по одному тому, что мы внезапно забрали его из следственного изолятора и посадили в самолет, он понял, что готовится обмен. А уж если российское правительство согласилось на обмен лидера «Аль-Кайды», значит, в руках террористов оказался равноценный заложник. Рубеи не глупее нас с тобой и отлично понимает, что на попавшего в плен к боевикам простого солдата его бы обменивать не стали. Провести обмен боевикам легче всего в Чечне. А Ханкала – единственная наша база в Чечне, имеющая на своей территории аэродром. Но для приема крупных транспортных самолетов ханкалинский аэродром не приспособлен. Значит, должна быть промежуточная посадка. Так что все свои выводы Рубеи сделал самостоятельно. Но в логике ему, безусловно, не откажешь.
Овчинников облегченно усмехнулся:
– Действительно. А я уж вообразил невесть что. Да и Ворон со Сверчком… Извините, Воронин и Сверкунов после откровений Рубеи его чуть ли не колдуном считают. – Он поднял на начальника отдела ясные глаза и, испрашивая разрешение, поинтересовался: – Пойду парней успокою?
– Иди, – Бондарев по-отечески улыбнулся. – И ночную охрану этого бандита организуй так, чтобы ребята смогли отдохнуть. Завтра нам всем понадобится много сил.
8. ОПЕРАТИВНОЕ СОВЕЩАНИЕ
Военный аэродром Моздока,
4 августа, 09.15
Генерал Углов со злостью пнул оказавшийся у него на пути высохший стебель репейника, словно именно он являлся причиной затянувшейся задержки вылета. Вот уже полчаса генерал расхаживал по краю летного поля, нетерпеливо ожидая, когда военные авиадиспетчеры наконец разрешат вылет в Ханкалу. После отгремевшей ночью грозы небо над Моздоком прояснилось, и самолет Центра спецопераций ФСБ, доставивший подразделения «Вымпела» в Моздок, вылетел в Москву еще на рассвете. Но над центральной частью Чечни, в том числе над Грозным и Ханкалой, после ночной грозы навис густой туман. И армейские авиадиспетчеры запретили в этой части республики все полеты. После недавних катастроф российских вертолетов на Кавказе они были чрезвычайно строги и на все запросы командира экипажа выделенного «Вымпелу» транспортного вертолета отвечали категорическим отказом.
Увидев, что со стороны пункта управления полетами к нему направляется подполковник Еременко, Углов резко обернулся и раздраженно спросил у подошедшего офицера:
– Сколько еще это может продолжаться?!
– По прогнозам синоптиков, до обеда туман должен рассеяться, – радостным голосом сообщил Еременко.
– Когда конкретно: к десяти часам, к одиннадцати или, может, к двенадцати?! – воскликнул Углов. – Нам каждая минута дорога! Похитители могут позвонить в любой момент!
Вместо ответа Еременко лишь виновато пожал плечами.
Разрешение на вылет удалось получить лишь в десять тридцать. Через пятнадцать минут все бойцы «Вымпела», а также направленный в Моздок для их встречи подполковник Еременко уже находились в вертолете. Последними на борт «Ми-26» поднялись конвоиры, доставившие заключенного. Перед выводом из кладовки, превращенной на ночь в арестантскую камеру, капитан Овчинников вновь надел на голову террориста трикотажную маску. Но Ахмеда эта процедура нисколько не смутила. Появление Овчинникова с маской в руках террорист встретил торжествующей улыбкой, однако, помня об угрозе капитана заклеить ему рот, до момента посадки в вертолет не произнес ни слова.
Перелет из Моздока в Ханкалу занял час с небольшим.
На ханкалинском военном аэродроме Углов назначил одного из офицеров своего отряда командовать разгрузкой, а встречающим своих московских коллег офицерам временного управления ФСБ Чеченской Республики предложил, не теряя времени, уточнить детали предстоящей спецоперации по освобождению зампреда Центризбиркома и выработать единый план совместных действий.
– Где мы здесь можем поговорить? – обратился Углов к присутствующему среди встречающих офицеров полковнику Афанасьеву.
– В отделе военной контрразведки, – живо нашелся начальник временного управления ФСБ.
Отдел военной контрразведки ханкалинской военной базы располагался в одноэтажном щитовом деревянном бараке среди таких же однотипных бараков, выстроенных недалеко от аэродрома. Вслед за Афанасьевым Углов в сопровождении Бондарева вошел в достаточно просторный светлый кабинет с двумя установленными буквой «Т» столами: заглавным письменным и более длинным приставным. По праву руководителя операции и старшего по званию Углов занял письменный стол, остальные, включая хозяина кабинета – сухощавого майора с морщинистым лицом, расселись за приставным столом. Майор военной контрразведки, в кабинете которого полковник Афанасьев предложил провести совещание, сейчас же расстелил перед Угловым крупномасштабную карту Чечни с многочисленными пометками. Командир «Вымпела» кивком головы поблагодарил предусмотрительного майора и обратился к начальнику временного управления ФСБ.
– Что вами сделано за истекшие сутки? Каковы результаты розыска?
– Если вас интересует, удалось ли нам установить место, где похитители держат Загайнова, то скажу сразу: не удалось! – поднявшись со своего места, с явным вызовом ответил полковник Афанасьев.
Глаза Углова грозно блеснули. Но пока он подбирал слова, адекватные резкому ответу начальника временного управления ФСБ, его опередил полковник Бондарев:
– Георгий Максимович, – обратился он к Афанасьеву по имени отчеству. – То, что проведение операции поручено нашему подразделению, это не показатель недоверия, а тем более недовольства вами и вашими сотрудниками. Просто бойцы нашего отряда лучше подготовлены к подобным операциям: освобождению удерживаемых заложников и прямым схваткам с террористами. С вас, разумеется, никто не снимает ответственность за похищение Загайнова. Организация охраны зампреда Центризбиркома во время его командировки в Чечню поручалась вам. Однако розыск похищенного зам Председателя ЦИК вы организовали вполне грамотно. А что не удалось обнаружить место, где его прячут террористы, так мы с вами профессионалы и оба понимаем, что за столь короткий срок сделать это было практически невозможно. Поэтому, ради дела, оставьте обиды и расскажите нам, что вам удалось установить.
После этой речи Бондарева Афанасьев явно смутился, однако быстро взял себя в руки и заговорил уже спокойным, деловым тоном:
– Вчера, примерно в шестнадцать часов, поисковой группой управления внутренних дел, имеющей в своем составе кинолога со служебно-розыскной собакой, при осмотре подвала покинутого жителями полуразрушенного здания обнаружен обнаженный женский труп, присыпанный землей и обломками обвалившейся штукатурки. Позднее была установлена личность погибшей. Это Оксана Барышева, собственный корреспондент газеты «Вестник Ставрополья», аккредитационным удостоверением которой воспользовалась пробравшаяся на пресс-конференцию террористка. Примечательно, что труп Барышевой находился в подвале дома, расположенного всего в трех кварталах от комплекса правительственных зданий. Видимо, на нее напали, когда она, зарегистрировавшись в правительственном пресс-центре, направлялась в гостиницу. Убийцы забрали ее документы, одежду и личные вещи, а тело журналистки спрятали в подвале пустующего дома. Аккредитацию Барышева прошла за два дня до состоявшейся пресс-конференции Загайнова. Эта дата как раз совпадает со временем ее смерти.